Неточные совпадения
Ему не нужно было очень строго выдерживать себя, так как вес его как
раз равнялся положенным
четырем пудам с половиною; но надо было и не потолстеть, и потому он избегал мучного и сладкого.
С той минуты, как при виде любимого умирающего брата Левин в первый
раз взглянул на вопросы жизни и смерти сквозь те новые, как он называл их, убеждения, которые незаметно для него, в период от двадцати до тридцати
четырех лет, заменили его детские и юношеские верования, — он ужаснулся не столько смерти, сколько жизни без малейшего знания о том, откуда, для чего, зачем и что она такое.
Месяца
четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом
раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал;
раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
Гребцы, хвативши
разом в двадцать
четыре весла, подымали вдруг все весла вверх, и катер сам собой, как легкая птица, стремился по недвижной зеркальной поверхности.
Чичиков еще
раз окинул комнату, и все, что в ней ни было, — все было прочно, неуклюже в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство с самим хозяином дома; в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых
четырех ногах, совершенный медведь.
«Теперь сходитесь».
Хладнокровно,
Еще не целя, два врага
Походкой твердой, тихо, ровно
Четыре перешли шага,
Четыре смертные ступени.
Свой пистолет тогда Евгений,
Не преставая наступать,
Стал первый тихо подымать.
Вот пять шагов еще ступили,
И Ленский, жмуря левый глаз,
Стал также целить — но как
разОнегин выстрелил… Пробили
Часы урочные: поэт
Роняет молча пистолет.
Из яств, кроме кутьи, было три-четыре блюда (между прочим, и блины), всё с кухни Амалии Ивановны, да сверх того ставились
разом два самовара для предполагавшихся после обеда чаю и пуншу.
— Я бы вот как стал менять: пересчитал бы первую тысячу, этак
раза четыре со всех концов, в каждую бумажку всматриваясь, и принялся бы за другую тысячу; начал бы ее считать, досчитал бы до средины, да и вынул бы какую-нибудь пятидесятирублевую, да на свет, да переворотил бы ее и опять на свет — не фальшивая ли?
Его плотно хлестнул кнутом по спине кучер одной коляски за то, что он чуть-чуть не попал под лошадей, несмотря на то, что кучер
раза три или
четыре ему кричал.
— Эх, ешь те комары! Расступись! — неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом. — Берегись! — кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все
четыре ноги
разом.
Есть поверье, будто волшебными средствами можно получить неразменный рубль, т. е. такой рубль, который, сколько
раз его ни выдавай, он все-таки опять является целым в кармане. Но для того, чтобы добыть такой рубль, нужно претерпеть большие страхи. Всех их я не помню, но знаю, что, между прочим, надо взять черную без единой отметины кошку и нести ее продавать рождественскою ночью на перекресток
четырех дорог, из которых притом одна непременно должна вести к кладбищу.
В газетах ни
разу никому не случилось прочесть чего-нибудь подобного об этом благословенном Богом уголке. И никогда бы ничего и не было напечатано, и не слыхали бы про этот край, если б только крестьянская вдова Марина Кулькова, двадцати восьми лет, не родила зараз
четырех младенцев, о чем уже умолчать никак было нельзя.
На этот
раз поверил и Егор. Собирая платье, белье и обувь, он нашел, что три,
четыре тонких рубашки уж не очень новы, и потому конфисковал их в свою пользу, так же как и лишние, по его мнению, панталоны, жилет и пару ботинок с стоптанным каблуком.
На дворе тоже начиналась забота дня. Прохор поил и чистил лошадей в сарае, Кузьма или Степан рубил дрова, Матрена прошла с корытцем муки в кухню, Марина
раза четыре пронеслась по двору, бережно неся и держа далеко от себя выглаженные юбки барышни.
— Ну, все равно, возьми и с платочком, чистенький, пригодится, может,
четыре двугривенных тут, может, понадобятся, прости, голубчик, больше-то как
раз сама не имею… прости, голубчик.
Она прежде встречалась мне
раза три-четыре в моей московской жизни и являлась Бог знает откуда, по чьему-то поручению, всякий
раз когда надо было меня где-нибудь устроивать, — при поступлении ли в пансионишко Тушара или потом, через два с половиной года, при переводе меня в гимназию и помещении в квартире незабвенного Николая Семеновича.
И вдруг такая находка: тут уж пойдут не бабьи нашептывания на ухо, не слезные жалобы, не наговоры и сплетни, а тут письмо, манускрипт, то есть математическое доказательство коварства намерений его дочки и всех тех, которые его от нее отнимают, и что, стало быть, надо спасаться, хотя бы бегством, все к ней же, все к той же Анне Андреевне, и обвенчаться с нею хоть в двадцать
четыре часа; не то как
раз конфискуют в сумасшедший дом.
«Хвастаете, дед: ведь вы три
раза ходили вокруг света: итого шесть
раз!» — «Так; но однажды на самом экваторе корабль захватили штили и нас
раза три-четыре перетаскивало то по ту, то по эту сторону экватора».
Кичибе перевел ответ: все
четыре бритые головы баниосов наклонились
разом.
Наконец одного здорового я застал врасплох и потребовал, чтобы он ехал. Он отговаривался тем, что недавно воротился и что надо лошадей кормить и самому поесть. «Сколько тебе нужно времени?» — спросил я. «Три часа». — «Корми
четыре, а потом запрягай», — сказал я и принялся, не помню в который
раз, пить чай.
Он не прочь и покутить: часто просил шампанского и один
раз, при Накамуре, так напился с
четырех бокалов, что вздумал было рассуждать сам, не переводить того, что ему говорили; но ему сказали, что возьмут другого переводчика.
«
Раз, два, три,
четыре!» — считал отец Аввакум, сколько
раз она скажет «yes».
За все
четыре года после отъезда Екатерины Ивановны он был у Туркиных только два
раза, по приглашению Веры Иосифовны, которая все еще лечилась от мигрени. Каждое лето Екатерина Ивановна приезжала к родителям погостить, но он не видел ее ни
разу; как-то не случалось.
Только я вот что досконально знал по секрету и даже давно: что сумма, когда отсмотрит ее начальство, каждый
раз после того, и это уже года
четыре кряду, исчезала на время.
До того что иной
раз даже и свидания с заключенным в назначенной для того комнате происходили почти между
четырех глаз.
Вот это и начал эксплуатировать Федор Павлович, то есть отделываться малыми подачками, временными высылками, и в конце концов так случилось, что когда, уже года
четыре спустя, Митя, потеряв терпение, явился в наш городок в другой
раз, чтобы совсем уж покончить дела с родителем, то вдруг оказалось, к его величайшему изумлению, что у него уже ровно нет ничего, что и сосчитать даже трудно, что он перебрал уже деньгами всю стоимость своего имущества у Федора Павловича, может быть еще даже сам должен ему; что по таким-то и таким-то сделкам, в которые сам тогда-то и тогда пожелал вступить, он и права не имеет требовать ничего более, и проч., и проч.
Испугалась ужасно: «Не пугайте, пожалуйста, от кого вы слышали?» — «Не беспокойтесь, говорю, никому не скажу, а вы знаете, что я на сей счет могила, а вот что хотел я вам только на сей счет тоже в виде, так сказать, „всякого случая“ присовокупить: когда потребуют у папаши четыре-то тысячки пятьсот, а у него не окажется, так чем под суд-то, а потом в солдаты на старости лет угодить, пришлите мне тогда лучше вашу институтку секретно, мне как
раз деньги выслали, я ей четыре-то тысячки, пожалуй, и отвалю и в святости секрет сохраню».
Вообразите, вдруг с ней в одну ночь — это
четыре дня тому, сейчас после того, как вы в последний
раз были и ушли, — вдруг с ней ночью припадок, крик, визг, истерика!
Слишком помнили, как он недели три-четыре назад забрал точно так же
разом всякого товару и вин на несколько сот рублей чистыми деньгами (в кредит-то бы ему ничего, конечно, не поверили), помнили, что так же, как и теперь, в руках его торчала целая пачка радужных и он разбрасывал их зря, не торгуясь, не соображая и не желая соображать, на что ему столько товару, вина и проч.?
Кто не бывал в тайге Уссурийского края, тот не может себе представить, какая это чаща, какие это заросли. Буквально в нескольких шагах ничего нельзя увидеть. В
четырех или 6 м не
раз случалось подымать с лежки зверя, и только шум и треск сучьев указывали направление, в котором уходило животное. Вот именно по такой-то тайге мы и шли уже подряд в течение 2 суток.
Пока казаки ставили палатку и таскали дрова, я успел сбегать на охоту. Птицы первый
раз подпустили меня близко. Я убил
четырех и воротился назад.
Переписка продолжалась еще три —
четыре месяца, — деятельно со стороны Кирсановых, небрежно и скудно со стороны их корреспондента. Потом он и вовсе перестал отвечать на их письма; по всему видно было, что он только хотел передать Вере Павловне и ее мужу те мысли Лопухова, из которых составилось такое длинное первое письмо его, а исполнив эту обязанность, почел дальнейшую переписку излишнею. Оставшись
раза два — три без ответа, Кирсановы поняли это и перестали писать.
В первый
раз, как стал потом стрелять, я дал сряду
четыре промаха по бутылке в двадцати пяти шагах.
Мне
разом сделалось грустно и весело; выходя из-за университетских ворот, я чувствовал, что не так выхожу, как вчера, как всякий день; я отчуждался от университета, от этого общего родительского дома, в котором провел так юно-хорошо
четыре года; а с другой стороны, меня тешило чувство признанного совершеннолетия, и отчего же не признаться, и название кандидата, полученное сразу.
После падения Франции я не
раз встречал людей этого рода, людей, разлагаемых потребностью политической деятельности и не имеющих возможности найтиться в
четырех стенах кабинета или в семейной жизни. Они не умеют быть одни; в одиночестве на них нападает хандра, они становятся капризны, ссорятся с последними друзьями, видят везде интриги против себя и сами интригуют, чтоб раскрыть все эти несуществующие козни.
По дороге я остановился в Перхушкове, там, где мы столько
раз останавливались; Химик меня ожидал и даже приготовил обед и две бутылки шампанского. Он через
четыре или пять лет был неизменно тот же, только немного постарел. Перед обедом он спросил меня совершенно серьезно...
Статьи Белинского судорожно ожидались молодежью в Москве и Петербурге с 25 числа каждого месяца. Пять
раз хаживали студенты в кофейные спрашивать, получены ли «Отечественные записки»; тяжелый номер рвали из рук в руки. «Есть Белинского статья?» — «Есть», — и она поглощалась с лихорадочным сочувствием, со смехом, со спорами… и трех-четырех верований, уважений как не бывало.
Это было время наибольшего страха от зажигательства; действительно, не проходило дня, чтоб я не слышал трех-четырех
раз сигнального колокольчика; из окна я видел всякую ночь два-три зарева.
У меня во дворе
четыре коровушки, и никогда не бывало, чтоб все
разом телились.
— Вы спросите, кому здесь не хорошо-то? Корм здесь вольный,
раза четыре в день едят. А захочешь еще поесть — ешь, сделай милость! Опять и свобода дана. Я еще когда встал; и лошадей успел убрать, и в город с Акимом, здешним кучером, сходил, все закоулки обегал. Большой здесь город, народу на базаре, барок на реке — страсть! Аким-то, признаться, мне рюмочку в трактире поднес, потому у тетеньки насчет этого строго.
Анна Павловна и Василий Порфирыч остаются с глазу на глаз. Он медленно проглатывает малинку за малинкой и приговаривает: «Новая новинка — в первый
раз в нынешнем году! раненько поспела!» Потом так же медленно берется за персик, вырезывает загнивший бок и, разрезав остальное на
четыре части, не торопясь, кушает их одну за другой, приговаривая: «Вот хоть и подгнил маленько, а сколько еще хорошего места осталось!»
Гнездо окончательно устроилось, сад разросся и был преисполнен всякою сластью, коровы давали молока не в пример прочим, даже
четыре овцы, которых бабушка завела в угоду внучке, ягнились два
раза в год и приносили не по одному, а по два ягненка зараз.
Появление молодого Бурмакина как
раз совпало с тем временем, когда Калерия Степановна начинала терять всякую надежду. Увидев Валентина Осипыча, она встрепенулась. Тайный голос шепнул ей: «Вот он… жених!» — и она с такой уверенностью усвоила себе эту мысль, что оставалось только решить, на которой из
четырех дочерей остановится выбор молодого человека.
Раза четыре в лето сзывает он помочи — преимущественно жней, варит брагу, печет пироги и при содействии трехсот — четырехсот баб успевает в три-четыре праздничных дня сделать столько работы, сколько одна барщина и в две недели не могла бы сработать.
—
Разе это работа, Михей Зотыч? На два вершка в глубину пашут… Тьфу! Помажут кое-как сверху — вот и вся работа. У нас в Чердынском уезде земелька-то по
четыре рублика ренды за десятину ходит, — ну, ее и холят. Да и какая земля — глина да песок. А здесь одна божецкая благодать… Ох, бить их некому, пшеничников!
Если поставить завод ближе к хлебу, так у каждого пуда можно натянуть две-три копейки — вот тебе
раз, а второе, везти сырой хлеб или спирт — тоже три-четыре копейки барыша… да…
Кротость агнца, однако, не помешала Хвостову в 1806 г. уничтожить японские магазины и взять в плен
четырех японцев в Южном Сахалине на берегу Анивы, а в 1807 г. он вместе со своим другом Давыдовым разгромил японские фактории на Курильских островах и еще
раз поразбойничал на Южном Сахалине.
В метрических книгах смерть от тифов и горячек показана 50
раз, но всё это единичные случаи, разбросанные по книгам всех
четырех приходов на протяжении десяти лет.
Как
раз против города, в двух-трех верстах от берега, стоит пароход «Байкал», на котором я пойду в Татарский пролив, но говорят, что он отойдет дня через
четыре или пять, не раньше, хотя на его мачте уже развевается отходный флаг.
Я много
раз пробовал вынашивать копчиков (то же, что дрессировать собаку), и гнездарей и слетков; выносить их весьма легко: в три-четыре дня он привыкнет совершенно и будет ходить на руку даже без вабила (кусок мяса); стоит только свистнуть да махнуть рукой, стоит копчику только завидеть охотника или заслышать его свист — он уже на руке, и если охотник не протянет руки, то копчик сядет на его плечо ила голову — живой же птички никакой не берет.